Вот тут-то и возникли сложности. Отец Зои был членом Совета Аскольда, и очень не хотел, чтобы его дочь уезжала в Америку, потому что была единственным ребёнком в семье, а Зоя привыкла слушать своего отца, да и сама, судя по всему, не горела желанием уезжать из России. Браус же хотел перевезти её, потому что знал, что однажды станет моей правой рукой, и понимал, что если он переедет в Россию, максимум, что ему светит, это стать каким-нибудь главой филиала, где-то на задворках страны.

И вот сейчас мы выезжали в Россию, чтобы переубедить отца Зои, что в Америке её ждёт лучшая жизнь. Я был нужен для того, чтобы убедить её отца в том, что однажды Браус станет вторым вампиром в клане, и соответственно его дочь займёт более высокое положение, чем имеет сейчас.

Я был не в восторге от этой идеи, но постарался понять Брауса и пошёл ему навстречу, хотя и не понимал его желания жениться. Мне казалось, что мы ещё оба очень молоды, а вокруг столько интересных и красивых девушек-вампиров, которые готовы были на всё, чтобы мы с ним обратили на них внимание, и считал, что он действует поспешно.

"Я так точно не женюсь в ближайшие лет триста-четыреста" — садясь в кресло, подумал я. "Жить с одной девушкой постоянно, когда вокруг столько красавиц — не по мне. А может вообще, как Гера женюсь, когда мне будет за тысячу лет. Он вволю нагулялся, а сейчас души не чает в Майе и своих детях. Не зря же говорят, что характерами мы очень с ним похожи" — я улыбнулся, вспомнив, как ещё сто-сто пятьдесят лет назад мы с ним отрывались в Новом Орлеане и Париже.

Раздался приятный голос, попросивший пристегнуть ремни, а потом стюардесса прошла по салону, проверяя их и самолёт начал выруливать на взлётно-посадочную полосу. Впереди предстоял длительный перелёт, и я решил поспать, потому что не спал двенадцать дней, а впереди была Россия, с массой красивых девушек из клана деда. "Киски, я лечу к вам, готовьтесь!" — и, откинувшись на спинку кресла, закрыл глаза.

Глава 2

Ванда.

Эта монотонная работа сводила меня с ума, и под конец смены я чувствовала себя роботом. "Скорее бы уже конец августа. Уехать в Питер и забыть всё как страшный сон".

Вздохнув, я взяла очередной кусочек сыра и, запаковав его в плёнку, отложила в тележку. До конца смены был ещё час, и мне повезло, что сегодня надо паковать сыр, а не фарш, или крупу. Когда приходилось работать на полуфабрикатах, было совсем туго, потому что есть их было нельзя и мне приходилось тратить деньги ещё и на еду себе, а вот когда резали и фасовали готовую продукцию, была возможность и самой перекусить. Сыра я уже сегодня наелась и радовалась, что сэкономлю деньги.

"Ничего, вот уеду в Питер и буду наконец-то спокойно жить. Всё у меня наладиться. Главное, что я поступила в университет, а там уж как-нибудь выживу. Хуже, чем дома, всё равно не будет" — повторяла я про себя.

Когда-то мы жили дружной семьёй — мама, папа и я. Правда, воспоминания об этой жизни были смутные, потому что моя счастливая жизнь закончилась, когда мне было четыре года, но я точно помнила ощущения защищённости и любви, которые меня тогда окружали. А потом резко всё закончилось — папа бесследно исчез почти на два месяца, а когда появился, начал говорить чёрте что, и его забрали в психиатрическую больницу. Четыре года мама как-то ещё держалась и верила, что его вылечат, а когда он там умер, сломалась и запила от тоски. Вот тогда-то и закончилось моё детство и спокойная жизнь.

Тогда я не сразу узнала о смерти отца и мне рассказали про это позже, когда я начала спрашивать у мамы, почему мы перестали ездить к папе. Несмотря на то, что он находился в больнице, он по-прежнему относился ко мне так же, как и раньше, только всё время оглядывался и говорил, что нельзя никому доверять, что если кто-то выглядит как человек, это совсем не обязательно, что он человек. Но тогда я не понимала его, и для меня было главное общение с ним, и его любовь. А потом всё это исчезло и оказалось, что папы больше нет, и никогда уже не будет.

Мама начала спиваться, и вот, спустя десять лет она уже стала запойной алкоголичкой. Я пыталась её понять — она пила, потому что потеряла папу, которого очень сильно любила, но жить с ней больше не могла. Наш дом превратился в притон, где вечно пьяные мамины дружки и подруги пили днями и ночами, и она пребывала в постоянном пьяном угаре. Когда-то было время, и она клялась и божилась, что завяжет с этим, но дольше трёх дней никогда не могла продержаться, а в последние два года вообще стала агрессивной и перестала меня слушать.

Я давно уже поняла, что могу надеяться только на себя, и решила вырваться из этого порочного круга, боясь, что однажды и сама могу превратиться в свою мать. А чтобы вырваться из него, мне надо было получить хорошее образование. Школа была первой ступенькой, и дальше в планах был университет, поэтому я прикладывала максимум усилий, чтобы окончить школу с отличием и иметь возможность поступить на бюджетное обучение. И у меня всё получилось. Месяц назад я поступила в один из Питерских университетов.

Питер я выбрала специально, потому что больше не могла жить с матерью, а так как у меня подмосковная прописка, никто в Москве не предоставил бы мне общежития. И я точно знала, что просто бы не вынесла опять ночёвки на вокзалах, когда мать и её дружки начинали буйствовать, и хронические недосыпания, потому что университет, не школа, да и теперь приходилось работать, чтобы хоть как-то обеспечить себя, поэтому мне нужны были силы.

"Ничего, я выберусь из всего этого!" — в очередной раз пообещала я себе. Пока я училась в школе, я подрабатывала в супермаркете фасовщицей продуктов на полставки, а сейчас уже работала на полную ставку, и бралась за любую другую работу, потому что мне надо было накопить деньги на билеты до Питера и на первое время. Деньги, которые я скопила до этого, ушли на предыдущую поездку, при поступлении, и сейчас мне надо было заработать вдвое больше, чтобы дожить до первой стипендии, или пока не найду себе работу там.

— Ванда, — мне на плечо легла рука, и я вздрогнула от неожиданности. — Уже восемь часов, смена закончилась. Езжай домой, детка.

Ольга Семёновна, мой непосредственный начальник всегда относилась ко мне с добротой и я старалась отвечать ей тем же, хотя терпеть не могла когда ко мне близко подходили или дотрагивались до меня, и не переносила тех людей, которые пытались вести со мной задушевные разговоры, потому что после смерти папы стала замкнутой.

— Спасибо, — я скованно улыбнулась ей и поднялась со стула.

Ноги затекли, а руки болели, и я с трудом дошла до раздевалки. Переодевшись, я вышла на свежий воздух и вдохнула его полной грудью. На улице был душный июльский вечер, но после подвального помещения супермаркета, было счастьем вырваться на улицу. Впереди была двухчасовая дорога домой, но я всё равно не спеша направилась к станции метро, чтобы доехать до вокзала и там уже сесть на пригородную электричку. "Господи, сделай так, чтобы когда я приеду домой, мать и её дружки уже спали, и я могла тихонько пробраться в свою комнату и, закрывшись там, спокойно уснуть".

Но мои мольбы не были услышаны. Ещё на подходе к дому я услышала звуки гармони и пьяные голоса, орущие песни. "Опять этот Андрей пожаловал в гости. Ненавижу его!" — меня передёрнуло от отвращения.

Андрей был бывшим уголовником, и я боялась его, потому что он смотрел на меня не так, как все остальные мамины дружки, постоянно намекая на всякие гадости, и тянул ко мне руки. Именно из-за него я очень часто ночевала на вокзалах.

Остановившись, я задумалась. "Может лучше сразу вернуться на вокзал и там переночевать?". Решив, что это будет лучшим вариантом, я развернулась и пошла назад, но вспомнив про свои спрятанные сбережения замерла. "Когда он появляется в доме, то всегда приносит спиртное с собой. А вдруг они потом решат продолжить попойку, а мама ведь понимает, что где-то у меня спрятаны деньги, и если она ему об этом скажет, он дом перевернёт и найдёт мои сбережения". От этой мысли мне стало не по себе.